 |
 Главная
Лодки
Люди
Документы
Техотдел
Битвы
Форум
Разное
|
|
АВТОБИОГРАФИЯЛаричева Дмитрия ТитовичаРодился 28 мая 1913 года в дер. Крутые Верхи Калужского р-на, Калужской обл. в семье крестьянина. В 7-летнем возрасте начал учиться в сельской школе. В 1922 г. мать развелась с отцом, я остался у отца. В 1923 г. меня взяла на воспитание тетя - работница-текстильщица, проживавшая в г. Полтава. Я поступил учиться в трудовую школу. В 1924 г. отец умер и тетя усыновила меня. В 1928 г. поступил в Украинскую Военно-Подготовительную Школу, находившуюся в г. Полтава. В 1929 году вступил в ряды ВЛКСМ. В 1930 г. школа была закрыта и я в числе 4 лучших курсантов был направлен на подготовительный курс Военно-Морского Училища им. Фрунзе (г. Ленинград). Училище закончил в июне 1934 г. по специальности штурмана-подводника 1-м по старшинству при выпуске, что дало мне право выбора флота. Мы были выпущены корабельными курсантами и я был направлен в Бригаду Подводных лодок Черноморского Флота, где был назначен на подлодку Д-4 («Революционер») командиром штурманской группы. В декабре 1934 г. мы были произведены в командиры РКВМФ. Я был назначен командиром БЧ-I подлодки Д-4, Большое и благотворное влияние на мое становление как штурмана-подводника оказали превосходные воспитатели и опытные подводники – командир дивизиона подводных лодок Николай Константинович Моралёв и командир подлодки Д-4 Александр Сергеевич Фролов (в последующем командующий ТОФ), которых я всегда вспоминаю с чувством глубокой признательности. С большой теплотой вспоминаю также подчиненного мне боцмана подлодки Д-4 Константина Константиновича Шаркова, который заботливо и тактично поддерживал меня, когда я делал первые, не всегда уверенные шаги на поприще руководства боевой частью. По результатам боевой подготовки в 1935 г. возглавляемая мной штурманская боевая часть заняла первое место в Бригаде Подводных Лодок и второе место в Черноморском Флоте. Осенью 1935 г. я подал рапорт с просьбой направить меня на учебу в штурманские классы СКУКС, однако командир Бригады Подводных Лодок Григорий Васильевич Васильев мою просьбу не удовлетворил и направил меня на учебу в командирские классы Учебного Отряда Подводного Плавания. Учились мы у таких опытных педагогов и воспитателей как т.т. Томашевич, Ждан-Пушкин, Иконников, Назаров, Вавилов, Зарубин. Весной 1936 г, мне было присвоено звание лейтенант. Осенью 1936 года по окончании учебы я был назначен помощником командира ПЛ Д-5 («Спартаковец»), который командовали сперва Грищенко П.Д., а затем Тамман В.Ф. В марте 1938 г. в звании старшего лейтенанта я был назначен командиром подлодки Щ-213, которая строилась на з-де им.61 Коммунара в Николаеве. Осенью, по окончании строительства, подлодка перешла в Севастополь, где после государственных испытаний она вошла в состав действующего флота. Поначалу освоение корабля проходило не совсем гладко, т.к. экипаж был укомплектован старшинами и матросами, списанными с различных типов лодок. Но благодаря целеустремленной работы офицерского состава вскоре положение выправилось. Так при сдаче задачи №2 (управление подводной лодкой в подводном положении), которую принимали к-p 3БПЛ капитан I ранга Фролов А.С. и к-p 1БПЛ капитан I ранга Болтунов П.И., мы получили оценку «отлично». Это, пожалуй, был первый случай в истории подводного плавания, когда молодой командир подлодки с молодым экипажем в первую же кампанию получил столь высокую оценку по задаче №2. Все торпедные стрельбы были выполнены также с оценкой «отлично». По результатам боевой подготовки за 1939 год ПЛ Щ-213 заняла 1-е место в 3 Бригаде Подводных Лодок. В июне 1939 г. я был принят в члены ВКП(б). В 1939 г. я разработал портативный планшет для выхода в торпедную атаку с подводной лодки, в котором была использована идея безвременно погибшего Николая Константиновича Моралёва (однако этот планшет поступил на вооружение лодок лишь в 1953 году). В августе 1939 г. я был назначен командиром 22 дивизиона подводных лодок. Дивизион состоял из 8 подводных лодок типа «Малютка» XII серии, из которых 2 лодки (М-58 и М-59) находились в строю, а остальные - в постройке. Т.к. лодки этого типа поступали впервые, мне вместе со своим штабом пришлось разрабатывать документацию по организации службы, управлению и использованию технических средств лодок этого типа. В сентябре 1939 г. мне было досрочно присвоено звание капитан-лейтенант. Осенью 1939 г. в состав дивизиона вошла подлодка М-60. В кампанию 1940 г. находящиеся в строю 3 подлодки дивизиона закончили курс боевой подготовки и вошли в I-ю линию. В октябре 1940 г. подлодка М-58 (к-p старший лейтенант Н.Елисеев) на состязательных торпедных стрельбах завоевала приз Наркома Военно-Морского Флота (во время стрельб я находился на этой лодке). В ноябре 1940 г. я сдал дивизион и был направлен на учебу в Военно-Морскую Академию. Однако до академии я не доехал, т.к, приказом Наркома был назначен в распоряжение I-го Управления НКВМФ, а затем на должность помощника Военно-Морского Атташе при Посольстве СССР в Югославии. В Белград я прибыл в середине февраля 1941г. 6 апреля фашистская Германия развязала войну против Югославии. Весь день почти беспрерывно Белград подвергался ожесточенным бомбардировкам, которые причинили городу колоссальные разрушения. Поздно вечером весь состав посольства на автомашинах выехал в местечко Валево, откуда на следующий день мы выехали в город Врнячка Банья, куда прибыли 9 апреля. 11 апреля оперативная группа в составе поверенного в делах Лебедева, военного атташе генерал-майора Самохина, I-го секретаря посольства Солод, меня, корреспондента ТАСС Григорьева и сотрудника военного атташе Герасимова выехала в гор. Сараево, куда переехало югославское правительство. В день нашего прибытия в Сараево (13 апреля), а также следующий день город подвергался бомбардировке итальянской авиацией. Лишь поздно вечером 14 апреля мы разыскали правительство, которое уже переезжало в гор. Мостар, куда направилась и наша оперативная группа. Поздно ночью по радио узнали, что югославское правительство на самолетах покинуло пределы Югославии. Было решено возвращаться в Врнячка Банья, а затем в Белград. Но утром обнаружилось, что мы находимся на территории, занятой хорватскими усташами, которые не разрешили нам возвращаться обратно, порекомендовав обратиться к командующему итальянским экспедиционным корпусом, который находился в городе Зара. Через Дубровник, Сплит, Шибеник за несколько дней добрались до Зара. Итальянский командующий заявил, что разрешить проезд в Белград может только немецкий командующий, находящийся в Загребе. В Загребе немецкий командующий отказался принять нас. Поверенный в делах Лебедев В.3. позвонил нашему послу в Берлине, который сразу связался с немецким МИД, откуда последовало соответствующее указание в Загреб. Немцы преобразились на глазах, рассыпаясь в любезностях, – все вопросы были решены, устроили нам роскошный обед в офицерском собрании, выделили 2 офицеров и автомашину для сопровождения нас до Белграда. В первых числах мая мы возвратились в Белград. Город лежал в развалинах, под которыми было погребено около 35.000 человек. Водопровод, канализация не работали, электроэнергия не подавалась, воздух был наполнен трупным запахом. Немецкий военный комендант Белграда (которым, кстати, стал немецкий Военный Атташе б Югославии) потребовал от всех посольств и миссий покинуть пределы Югославии на том основании, что югославское правительство, при котором они были аккредитованы, покинуло пределы Югославии и югославское государство прекратило свое существование. Наш поверенный в делах т. Лебедев В.З. на это ответил, что посольство может покинуть пределы Югославии только по распоряжению Советского правительства и просил военного коменданта предоставить ему возможность связаться со своим правительством. Однако такая возможность предоставлена не была. Когда поверенный в делах обрисовал создавшуюся ситуацию, я предложил себя для поездки в Будапешт для получения указаний правительства. Предстоящая поездка должна была носить полулегальный характер, т.к. немецкая комендатура в пропуске на выезд с последующим возвращением в Белград отказала. 14 мая я выехал на своей автомашине в сопровождении прессатташе посольства т. Сахарова и шофера т. Рулева. После многих перипитий мы, наконец, прибыли в Будапешт. Я доложил послу о цели приезда. Посол сообщил мне, что получено указание Советского правительства о выезде нашего посольства из Белграда в Советский Союз. Он не советовал мне возвращаться в Белград, т.к. это было связано с большими трудностями и риском, указав, что он надеется через несколько дней получить разрешение немецких властей на посылку в Белград дипкурьеров, Я ответил, что я – офицер и считаю своим долгом довести выполнение полученного задания до конца. Посол настаивать на своих рекомендациях не стал. Недоезжая 10 км до города Нови Сад, мы попали в очень серьезную автомобильную аварию, которая лишь благодаря случайности не окончилась трагически. Автомашина была почти полностью разбита. Поставив машину в ремонт в г. Нови Сад, мы начали обдумывать план дальнейших действий. Было решено, что т. Сахаров, как хорошо знающий сербский язык, будет пробираться в Белград один. С большим трудом удалось переправить его через Дунай, который являлся границей оккупационных зон немецких и венгерских войск. По пути в Белград т. Сахаров встретил кортеж автомашин нашего посольства, на которых весь состав посольства по указанию Советского правительства возвращался на родину. К этому времени моя автомашина была отремонтирована и я присоединился к посольскому кортежу. Из Будапешта мы выехали в Москву, куда прибыли 27 мая 1941 г. Когда началась Великая Отечественная война, мне удалось добиться откомандирования меня в действующий флот. По прибытии в Севастополь (3 июля) я получил ряд предложений на должности в штабе флота, но я настоял на назначении меня на должность командира подводной лодки. Был заготовлен приказ о назначении меня на должность командира подлодки Л-24, но Командующий Флотом вице-адмирал Октябрьский Ф.С. приказ не подписал, приказав назначить меня на должность командира дивизиона, освободив одного из комдивов. К моему большому огорчению, выбор пал на моего однокашника Жору Апостолова, который, сдав мне дивизион, был назначен на должность командира пл Л-24. В составе принятого мной 8 Дивизиона подводных лодок находились 2 пл: М-35 (к-p Грешилов М.В. – впоследствии Герой Советского Союза) и М-36 (к-p Комаров В.), которые успели отработать лишь первые задачи курса БП. На следующий день были подняты военно-морские флаги на 3 пл – М-111 (к-р Николаев В.), М-112 (к-p Левицкий) и М-113 (к-p Станкевич И.), В августе, когда немцы приближались к Николаеву, оттуда прибыли 3 недостроенные пл моего дивизиона – М-117 (к-р Кесаев А.Н. – впоследствии Герой Советского Союза), М-118 (к-p Савин) и М-120 (к-p Волков). Мне пришлось много заниматься боевой подготовкой и достройкой подводных лодок, что в условиях военного времени было сопряжено с большими трудностями. В августе и сентябре я дважды выходил в боевые поводы с молодым командиром на пл М-36. После неудачных (да и неразумных) попыток передислоцировать мой дивизион сперва в Одессу, а затем в Ак-Мечеть было принято решение передислоцировать его в Очамчири. Под вечер в один из последних сентябрьских дней 8 лодок и плавбаза «Эльбрус» моего дивизиона вышли из Севастополя. Я вышел на пл M-117, т.к. к-p лодки Кесаев А.Н. был наименее подготовленным командиром, а сама лодка еще не была принята от завода. Когда поздно вечером мы начали форсировать минное поле по прибрежному фарватеру в районе мыса Сарыч, все маяки были потушены (начался налет авиации на Севастополь). В кромешной тьме с трудом различались очертания вершин прибрежных гор. Положение усугублялось тем, что вышел из строя гирокомпас, а девиация магнитного компаса не была уничтожена и определена. Я взял командование подлодкой на себя и провел корабль по фарватеру, ориентируясь по звездам и едва различимой береговой черте. Все лодки дивизиона и плавбаза «Эльбрус» без особых осложнений прибыли в Очамчири. Начался период интенсивной боевой подготовки подлодок. Было завершено строительство последних 3 подлодок и они были введены в строй. 5 подводных лодок выходили на боевые позиции у берегов противника. Пл М-35 уже имела боевой успех. Мною был разработан синусоидальный зигзаг (в последствии названный волновым). С командирами лодок отрабатывались способы выхода в атаку по кораблям, идущим этим зигзагом. В ноябре 1941 г. при переходе из Очамчири в Поти все корабли нашего дивизиона следовали синусоидальным зигзагом. В средине декабря 1941 г. пришел приказ о назначении меня на должности начальника штаба I Бригады Подводных Лодок. Это назначение для всех, в том числе и для меня, явилось полной неожиданностью, т.к. среди всех комдивов я был самым молодым по званию (капитан-лейтенант), по возрасту (28 лет) и по сроку офицерской службы (7-ой год). Позже выяснилось, что я был назначен по ходатайству командира I БПЛ контр-адмирала Болтунова П.И., поддержанному командующим Черноморским Флотом вице-адмиралом Октябрьским Ф.С. На первых порах мне было очень трудно, особенно если учесть, что я принял должность от очень опытного, энергичного и авторитетного подводника капитана I ранга Крестовского А.В. и что все комдивы были старше меня по возрасту, званию и сроку офицерской службы. В феврале 1942 г. мною был разработан метод залповой торпедной стрельбы подводных лодок с временным интервалом, расчитаны соответствующие таблицы, по которым находились временные интервалы в зависимости от требуемого числа попаданий, скорости и длины цели. Эти таблицы были испытаны в море к-ром пл Л-23 капитан-лейтенантом Фартушным И. при стрельбе залпом по нашему эсминцу. Позже выяснилось, что такой метод стрельбы, независимо от нас, разработали подводники Северного Флота. В сентябре 1942 г. было произведено объединение 1-й и 2-й бригады подводных лодок. Командиром бригады был назначен комбриг-1 контр-адмирал Болтунов П.И., начальником штаба – комбриг-2 контр-адмирал Соловьев М.Г. Я был назначен командиром по оперативной части штаба бригады. Я написал рапорт с просьбой назначить меня командиром находящейся в строю подлодки любого тоннажа. Командир и комиссар бригады в моей просьбе отказали, считая, что в данной должности я принесу большую пользу. В ноябре 1942 г. было получено распоряжение Наркома т. Кузнецова Н.Г. об откомандировании меня в Москву. Я обратился к командиру бригады с просьбой ходатайствовать об оставлении меня на бригаде, пообещав не возбуждать больше вопроса о назначении меня на должность командира подлодки. На ходатайство комбрига командующий флотом Октябрьский Ф.С. ответил, что он, к сожалению, невправе отменить распоряжение наркома. По прибытии в Москву я узнал о моем назначении на должность помощника Военно-Морского Атташе при посольстве СССР в Турции. Пройдя соответствующую подготовку, в марте 1943 года я выехал в Турцию. Путь от Москвы до Стамбула (через Ташкент, Красноводск, Баку, Ереван, Карс, Эрзерум, Анкара) занял ровно месяц. До декабря 1943 г. я работал в Стамбуле, а затем переехал в Анкару. Весной 1944 г. я перегонял советский речной буксир «Аккерман», который оказался в Турции после падения Севастополя, из Стамбула в Трабзон для последующей отправки его в Советский Союз. Ввиду плохих мореходных качеств буксира мне было разрешено турецкими властями следовать в непосредственной близости от берега, заходить и отстаиваться во всех портах и бухтах. Я воспользовался этим «карт-бланшем» и зашел в порт Амасра, где велись работы по строительству военно-морской базы. Я был первым и единственным советским представителем, посетившим Амасру, что вызвало большое неудовольствие местных властей. Из Трабзона на пароходе я прибыл в Хопа, где прожил неделю, и следующим пароходом возвратился в Стамбул. В начале 1945 г. Командующим Черноморским флотом я был награжден орденом «Красное знамя» за обеспечение боевой деятельности флота» Весной 1945 г. переехал снова в Стамбул, где в течение года исполнял обязанности Военно-Морского Атташе. В апреле 1946 г. я возвратился в Москву. После отпуска мне было сказано, что планируется назначение меня на должность Военно-Морского Атташе в Канаде. Через несколько месяцев меня переориентировали на ту же должность, но в Грецию, т.к. наш посол в Греции т. Родионов К.К. (бывший Военно-Морской Атташе в Турции, у которого я был в то время помощником) просил об этом. Но в Грецию я также не поехал, т.к. наши отношения с этой страной усложнились и было признано нецелесообразным направлять туда нового Военно-Морского Атташе. В августе 1947 г. я прибыл в Швецию на должность Военно-Морского Атташе. Затруднений в работе я не испытывал, т.к. всей предыдущей военно-дипломатической работой я был уже достаточно подготовлен к этому. Осенью 1947 г, наша Миссия в Стокгольме была преобразована в посольство. Я сопровождал нашего посла т. Чернышова И.С, при вручении им верительных грамот королю Густаву V. В 1948 году послом в Швеции был назначен т.Родионов К.К. Я сопровождал его при вручении верительных грамот кронпринцу Густав-Адольфу. Министр иностранных дел СССР т. Вышинский А.Я. просил т. Родионова подобрать из военно-морских офицеров кандидатуру на должность нашего посла в Греции, и Константин Константинович просил мое согласие на эту должность. Тщательно обдумав это предложение, я ответил отказом. В июле 1950 г. с разрешения своего командования и Министерства Обороны Швеции я с тремя своими сотрудниками совершил недельное плавание на парусной яхте по Стокгольмским шхерам. Уведомляя меня о разрешении на плавание по представленному мною маршруту, нач. морского отдела Командной Экспедиции барон Рамель в письме указал: «Даже наши самые опытные яхтсмены серьезно подумали бы прежде чем отправиться в столь сложное плавание». Это звучало как дружеский совет отказаться от намеченного похода. Реакционная пресса Швеции (а за ней большинства капиталистическим государств) подняла истерический вой, изображая этот поход как очередной «русский шпионаж». Отдельные шведские газеты даже выдвигали требование объявить меня «персона нон грата». МИД Швеции с этим требованием не согласился, заявив, что к этому нет оснований. Хотя после этого похода я должен был убыть в отпуск, пришлось отпуск перенести на 2 месяца. В октябре я уехал для проведения отпуска в Союз, оставив семью в Стокгольме, что диктовалось дипломатическими соображениями. По окончании моего отпуска в высоких инстанциях после долго рассмотрения было принято в январе 1951 г. решение о моем отзыве и выезде моей семьи в Москву. В январе 1951 г. я был назначен на должность начальника Учебной инспекции 2 Главного Управления Морского Генерального Штаба с расчетом посылки меня осенью на учебу в Высшую Военную Академию Генерального Штаба. Но осенью меня на учебу не отпустили, назначив в начале 1952 г. на должность замначальника I-го Управления 2 ГУ МГШ. Весной 1953 г. произошла реорганизация разведывательных органов и я был назначен на должность замначальника штаба флота – началькика Разведки 4 Военно-Морского Флота. Так как вышло новое положение, устанавливающее для поступления в Высшую Военную Академию Генштаба возрастной предел в 42 года, в августе 1954 г. я подал рапорт на имя Главкома ВМФ т. Кузнецова Н.Г с просьбой направить меня на учебу в вышеуказанную Академию, Прием в Академию был уже закончен и я был направлен на учебу на годичные Академические Курсы Офицерского Состава при Военно-Морской Академии, которые закончил с отличием в ноябре 1955 г. В декабре 1955 г. я принял должность заместителя начальника штаба флота - начальника Разведки Черноморского Флота. В октябре 1958 г. я был назначен на должность Военно-Морского Атташе в Англии. К новому месту службы я выехать не смог ввиду резкого ухудшения здоровья в феврале 1959 г. Я был назначен в распоряжение Разведки ВМФ. В течение года работал в Одессе, а затем 3 с лишним года – в Мурманске. В октябре 1963 года был отозван в Москву. В мае 1968 года был уволен в запас с должности нач. направления Разведки ВМФ. С июля 1968 г. по настоящее время работаю Начальником Главного Информационного Поста Министерства Рыбного Хозяйства СССР. В настоящее время моя должность именуется: зав.отделам технологии сбора и обработки оперативной информации о работе флота проектно-конструкторского и технологического института АСУрыбпроект. «28» мая 1973 г. Капитан 1 ранга Д.Ларичев
ФРАГМЕНТЫ работы за рубежом.ТУРЦИЯКроме того на даче ВМАт в Тарабии /поселок в Босфоре/ функционировал круглосуточный пост наблюдения за движением судов в Босфоре. На рации, находившейся в здании Генерального консульства, работал Лихачев Михаил Сергеевич и Воронина Нина Иосифовна. Весной 1944 года я и секретарь ВМАт Уголков Василий Дмитриевич оказались в самом восточном порту Турции [Хопа]. Сидя на скамеечке под окном полицейского управления мы сумели сфотографировать панораму порта фотоаппаратом, спрятанном под жилеткой костюма. Весной 1945 года я был награжден Командующим Черноморским Флотом Адмиралом Октябрьским орденом Красное Знамя. ШВЕЦИЯУчитывая постоянное большое количество велосипедов на улицах Стокгольма, нами был разработан осторумный способ исользования велосипеда в качестве почтового ящика для пересдачи агентурных материалов. Периодически велосипед перегонялся по разработанному заранее маршруту. Мы запросили Центр присвоить нашему новому источнику псевдоним. С педложенном нами псевдонимом Центр не согасился и предложил свой псевдоним ТРЭК. Оказалось, что по- шведски это слово означает кал, навоз, нечистоты. После нашего протеста псевдоним был заменен. Д. ЛАРИЧЕВ |
|
Главная
Лодки
Люди
Документы
Техотдел
Битвы
Разное
Форум
|